Ненавижу неумелый пафос. Любишь пафос - умей его© принц
Просьба к тем, кто наткнулся на эту работу в процессе интернет-серфинга - отпишитесь в комменты есть ли в ней чего дельного, или так - фигня, ок? Мне не жадно, я просто рада обсудить эту тему ^__^
Введение
Томас Манн
Это выдающееся произведение, имеющее своим источником отечественный немецкий романтизм, при всей характерной для него порой чудаковатой цельности, при этом насмешливом недовольстве и влечении к мистике, которыми он то и дело отстраняется от времени и мира, моей точки зрения, принадлежит к самым блестящим безупречным по результатам опытам в области духа, приводимым в нашу эпоху. В поколении литераторов, к которому и я принадлежу, он, достигший теперь библейского возраста, с самого начала был выбран мною как самый близкий и дорогой мне человек, и я наблюдал за его ростом, чувствуя к нему большую симпатию, поддерживаемую как тем, в чем мы были с ним несходны, так и тем, в чем мы друг другу соответствовали.
<Новая Цюрихская газета>, 2 июня 1947
читать дальше«Игра в бисер» (нем. Das Glasperlenspiel) — последний и главный роман немецко-швейцарского писателя Германа Гессе, над которым он работал с 1931 по 1942 год. В печать роман вышел в 1943 году, переломном для Германии, погрязшей во Второй Мировой войне.
В 1946 году Гессе присудили Нобелевскую премию за вклад в мировую литературу. В том же году он был удостоен премии Гете. В 1955 году ему вручили Премию мира, учрежденную немецкими книготорговцами, а через год группа энтузиастов учредила именную премию Германа Гессе.
Роман сразу получил широкую популярность, и даже если не все отзывы были положительными и многое осталось не понятым, равнодушных не оставалось. Как получилось, что роман о жизни и службе одного человека, а также о замкнутой кучке ученых, самозабвенно предающихся Игре в Бисер, - смысл которой так и остаётся не ясен на протяжение всего романа — стал одним из ключевых произведений XX столетия и до сих пор не теряет своей актуальности?
Дело в том, что все произведения Г.Гессе очень биографичны и сильно привязаны к окружавшей его действительности, можно сказать, что все его произведения так или иначе являются реакцией на эту действительность, а в случае с «Игрой в бисер», возможно, и попыткой повлиять на неё1.
Сам писатель неоднократно подтверждал подобную роль своего творчества, старался раскрыть глаза людей на то, что происходило вокруг, ведь сам он был крайне недоволен нездоровой атмосферой, царившей в Европе с окончания Первой Мировой войны, и продолжавшей нагнетать напряженность как на внешнеполитической арене, так и внутри каждого из государств.
Гессе использовал любую «возможность быть продуктивным в качестве обвинителя и критика своей эпохи». Отвечая в начале 30-х годов на открытое письмо о «миссии поэта», он подчеркивал, что «олимпийское парение над схваткой» чуждо его натуре. «Возможно, это задача классического поэта, но не моя, и я не чувствую себя призванным утаивать бездны всеобщего и собственного существования или представлять их безобидными.<...> Целостность моей жизни и творчества не предстала бы возможному наблюдателю как гармония, скорее как непрерывная борьба и непрерывное, хотя и не лишенное веры, страдание».
В одном из своих писем Гессе так поясняет позицию своего творчества: «Если взять молодых читателей моих книг, к примеру "Степного волка", то часто я вижу, что все сказанное там об абсурдности нашего времени они принимают очень всерьез, но того, что мне важнее в тысячу раз, они вовсе не замечают, во всяком случае, не верят в это. Но ведь, если попросту объявить малоценными войну, технику, жадность к деньгам, национализм и т. д., ничего не достигнешь. Необходимо заменить этих современных идолов некоей верой. Что я постоянно и делал: в "Степном волке" - это Моцарт, бессмертные и магический театр, в "Сиддхартхе" - то же самое, но названное другими именами.»2. В своём романе «Игра в бисер» он создаёт некую реальность, где в центре повествования находится элитная группа ученых, людей духа, хранителей наук и нравственности, Гессе намекает на противоречия и недостатки существующего в современной ему Европе, и в частности — Германии, и уклада жизни.
Объектом нашего исследования является роман-утопия немецкого писателя Германа Гессе. «Игра в Бисер» - философское эссе, замаскированное под сюрреалистический роман, содержание которого составляет биография Магистра игры - Йозефа Кнехта, записанная историками. Действие произведения построено вокруг ордена интеллектуалов, расположенного в вымышленной провинции Касталия, максимально изолированной от внешнего мира. По словам самого писателя это произведение является «отповедью фашизму»3, получившему распространение по всей Европе в послевоенные годы и особенно усилившемуся в конце 20-начале 30-х годов.
Текст романа крайне неоднозначен и продолжает логическую цепь, начатую рядом повестей автора. Посвящен роман «Паломникам в Страну Востока»4. Подобным заявлением автор отсылает нас к своему произведению, в котором берут начало многие идеи, развитые в его последнем романе, и без которого сильно затрудняется понимание смысла утопии. Построено произведение как жизнеописание некоего магистра Игры — Йозефа Кнехта с приложением его сочинений, и сам автор является лишь издателем этого труда. Однако роман имеет глубокий философский и социально-исторический подтекст, в котором нам предстоит разобраться по мере написания данной работы.
Главной целью нашего исследования является соотнесение реального содержания романа-утопии с положением дел в Европе в 30-е гг XX столетия. Для этого нам необходимо выполнить некоторые задачи:
найти и расшифровать символы в романе
обрисовать политическую, социальную и духовную ситуацию в Европе в период написания романа
проследить связи и параллели, проводимые в романе как отражение европейских реалий.
Основным источником исследования является роман Г.Гессе «Игра в бисер». Помимо него для работы использовалась статья Е. Марковича5, и некоторые другие литературоведческие статьи,6 а также переписка Гессе.7 В поздний период работы писателя переписка выходит на первый план — он придавал ей исключительное значение, и в последние годы работа над письмами стала ведущей в его творчестве8. Только в письмах писатель давал себе волю в выражении собственного мнения, поэтому они являются чрезвычайно ценным источником для понимания его связей с современностью. Статьи, как и письма, помогают в ином свете увидеть и собственно художественное творчество писателя, увидеть результат кропотливой работы души, непрекращающегося эмоционального и интеллектуального напряжения.
Данная темя не является строго научной, поскольку тесно связана с литературным творчеством и, следовательно, допускает возможность вариаций и различных трактовок, однако использованного материала достаточно, чтобы раскрыть тему. В качестве основного метода исследования использовался анализ текста произведения.
Символика романа Г.Гессе «Игра в бисер»
По форме своего построения, по языку и обилию иносказаний и символов, «Игру в бисер» можно смело назвать романом-притчей. Помимо метафоричности и возникающих параллелей с реальной исторической эпохой, автор наделяет своих героев «говорящими» именами, проясняя их судьбу и во многом оправдывая поступки и роль каждого из них.
Символизм Гессе крайне сложен для восприятия не только из-за сочетания в одном произведении элементов различных культур, религий, эпох, не только из-за феноменального охвата образов, но и из-за их многозначности, которая проявляется отнюдь не сразу, а лишь по ходу повествования, и обсуждать то, что скрывается в самом сердце книги можно лишь после того, как снят первый «слой», пройдена «кожура повествования». «Глубинный смысл может обнаружиться не сразу, он может поджидать тебя в передней, или за последней, запертой дверью». Символы, которые автор подбрасывает нам в начале повествования могут расшифровываться совсем иначе после прочтения истории, вконец запутывая читателя. Что-то, что сперва привлекало его внимание позже лишается смысла, а незначительные эпизоды и образы складываются в идею, в сообщение, обнажают истинный смысл произведения.
Вымышленное место, изолированная от мира провинция, в которой живут члены Ордена носит название «Касталия», и название это не случайно - оно берёт своё начало из древнегреческих мифов, где дельфийская нимфа, спасаясь бегством от Аполлона превратилась в родник, получивший в последствии название «Кастальский ключ», дарующий вдохновение поэтам и музыкантам. Касталия — образ подлинной духовности, прибежище и последний очаг духа, сохранившийся в мире. Подобное положение Касталии напоминает положение Швейцарии, тщательно охранявшей свой нейтралитет в 20 веке. Её роль в Первой Мировой Войне заключалась исключительно в организации отрядов "Красного Креста", и Гессе называл этот нейтралитет «возвышенным примером для всей Европы». В то же время символ Страны Востока, явившийся целью многих ученых, музыкантов, творческих людей имеет весьма интересный смысл: «Наш Восток был не просто страной, не чем-то географическим; это была родина и юность души, это было Везде и Нигде, это было слияние всех времён»9. Подобное описание цели путешествия паломников возвращает читателя к провинции Касталии, стирает географичность последней, и она уже не предстаёт перед нами как конкретное место, но остаётся символом высокой духовности и морали, идеей витающей в воздухе.
Создавая Касталию как закрытую общность, своеобразную «теплицу» для ученых умов, Гессе подчеркивал её абсолютную отрешенность от мирских дел, не просто отделил, а противопоставил как нечто идеальное. «Утопия» -место, которого нет, и быть не может, но это мини-страна с идеальным устройством, где правит одухотворённая элита, нет индивидуальностей, а есть лишь целостная система, единый организм, где целое даёт смысл каждой детали. «Анонимность — идеал её иерархической организации»10
Главного героя, одного из величайших Магистров Игры зовут Иозеф Кнехт, и фамилия его переводится с немецкого как «раб», «слуга». Должность Magister Ludi является высшей ступенью в иерархии Ордена, однако, называя своего героя слугой Гессе подчеркивает цель его жизни как истинного касталийца — служение наукам, служение духу. «...Тот, кто поднимается выше и получает задачи более значительные, не делается свободнее, он берёт на себя всё большую ответственность»11, - говорит Мастер музыки Иозефу в годы его учения, и уже после, со вступлением в Орден сам Кнехт обнаруживает одно из положений орденского устава: «...каждая ступень вверх по лестнице должностей — это шаг не к свободе, а к связанности. Чем выше должность, тем глубже связанность. Чем больше могущество должности, тем строже служба. Чем сильнее личность, тем предосудительный произвол»12. Быть может, с этим связан интерес Кнехта и его поиски настоящей свободы, ведь он множество раз задумывается о ней, и эти поиски сталкивают его с противоречиями «мира» и Касталии. Именно Иозефу дано увидеть пропасть, разделяющую духовность и разум, и именно в его душе зарождается беспокойство о судьбе мира и провинции.
Новым этапом в жизни Кнехта является зачисление в Вальдцель, школу наиболее художественную из всех школ второй и третьей ступени, предметы не были четкой гуманитарной или точной направленности, все науки преподавались там в равной мере, но основную часть своего личного времени ученики посвящали Игре в Бисер. Учение в Вальдцеле ознаменовалось для Кнехта столкновением с вольнослушателем Плинио Дезиньори, ставшего в последствии его близким другом. Это было именно столкновение, потому как
Плинио был одним из «гостей» провинции, пришельцем из «мира». Он так же является одной из ключевых фигур романа, и имя его происходит от итальянского «Signóre» - господин, хозяин. Оба юноши — и Иозеф, и Плинио представлены читателю как олицетворение тех миров, к которым принадлежат, и если Кнехт, слуга, ставит идеалом своей жизни служение, то Дезиньори, будучи сыном и наследником представителя элиты «мирской» , подвергает сомнению необходимость существования интеллектуальной провинции и необходимость служению наукам, своими речами заставляет и Кнехта усомниться в пользе Касталии. Проникаясь всё глубже идеалами Касталии, Иозеф встречает новый взгляд, который выражает гость провинции. Плинио намного теснее связан с «миром», и высказывает стороннее мнение о “республике духа», взгляд со стороны. Он не переставая твердит о бесполезности провинции, и самом её существовании как о возврате к фельетонной эпохе, что порождает в душе Кнехта новые сомнения в идеалах Касталии, и заставляет изо всех сил искать ей оправдание.
Об основных постулатах и правилах касталийской жизни мы узнаём из предисловия, написанного в форме обращения историка, любезно согласившегося предоставить неподготовленному читателю комментарий и некоторые пояснения о сути Игры. Она является символом и главной жемчужиной провинции, а также её собственным изобретением. Это загадочное действо, которому посвящают основную часть своего времени члены Ордена.
По прочтении первой части почти ничего не проясняется, и правила, смысл Игры остаются всё такими же туманными, пояснения ограничиваются расплывчатыми и обтекаемыми фразами-сравнениями, из которых практически невозможно вычленить какое-либо конкретное определение.
«Эти правила, язык знаков и грамматика самой Игры, суть не что иное, как высокоразвитая тайнопись, в создании которой участвуют многие науки и искусства, в особенности же математика и музыка (соответственно музыковедение) <...> Игра стеклянных бус есть игра со всеми смыслами и ценностями нашей культуры, мастер играет ими, как в эпоху расцвета живописи художник играл красками своей палитры»13 - пишет неизвестный касталийский историк, ни мало не проясняя загадку Игры стеклянных бус. Однако, из попыток повествователя разобраться в истории и возникновении Игры мы узнаём, что идея Игры возникла ещё в далёком прошлом и имеет глубокие исторические корни, перенимает опыт наук и искусств, распространённых в предшествующие эпохи. Рассказчик отмечает, что «как идею, догадку и идеал мы находим её прообраз во многих прошедших эпохах....», имея в виду периодические подъёмы и эпохи расцвета духовной жизни человечества. Игра является преемницей восточной мудрости, древнекитайских и древнеиндийских традиций. «Идея, воплощенная в Игре в бисер - есть движение к идеальной цели «universitas litterarum», всякой платоновской академии, всякого общения духовной элиты, всякой попытки сближения точных и гуманитарных наук, всякой попытки примирения между искусством и наукой или наукой и религией...»14. Таким образом, мы узнаём об одном из свойств Игры — объединение в себе всесторонних и, зачастую, противоречивых знаний. Она не является ни идеологией, ни какой-либо заменой религии, это лишь попытка добраться до «центра», найти нечто истинное, достичь духовной гармонии. Образ Игры — один из самых сложных для понимания символов в романе, так как восприятие Игры и отношение к ней меняется на протяжение всего повествования — она выступает и как почти божественный ритуал, и как пустое занятие. Сомнения главного героя в Игре и в самой Касталии иногда усиливаются, а иногда почти совсем исчезают, и вплоть до самого конца книги невозможно разобрать позицию автора по отношению к этому символу.
Начало движения и учреждение Ордена, а также окончательное оформление Игры в бисер относят к эпохе, названной в последствии «фельетонной эпохой», под которой автор понимает конец XIX — начало XX века, эпоху декаданса буржуазного мира. Рассказчик отмечает два направления духовной жизни этого времени — освобождение мысли и веры от какого-либо авторитарного влияния, и попытки узаконить свою независимость, и в истории, описанной в романе, дух выиграл, «преодолев церковную опеку полностью, а государственную лишь частично», обрёл безграничную для себя свободу.
В дальнейшем понятие «эпоха фельетонизма» неоднократно будет упоминаться в романе, и не смотря на отстранённо-ироническое отношение рассказчика, смотрящего на описываемые события как на историю, мы можем лишь догадываться об истинном отношении Гессе к этой эпохе.
В конце учебы в Берольфингене, в его первой школе, Кнехт начинает понимать, что он является избранным, electus, отличается от остальных и имеет шанс стать частью элиты, он замечает насмешки окружающих и находит в них долю зависти. Уже Эшгольце, первой его элитной школе Иозеф Кнехт начинает постигать основы Игры и сталкивается с первыми противоречиями и сомнениями в справедливости жизни касталийцев. Его терзают сомнения в свободе жителей Касталии, вспоминает о «свободных профессиях» и размышляет о месте в иерархии как о части системы, отлаженного механизма, где каждая деталь безлика и работает ради целого, «наша Касталия не должна быть просто элитой, она должна быть прежде всего иерархией, зданием, где только целое даёт смысл каждому камню. Выхода из этого целого нет, и тот, кто поднимается выше и получает задачи более значительные, не делается свободнее, он берёт на себя всё большую ответственность»15
В своих размышлениях Кнехт не обходит и жизнь касталийцев, их цели , он рассуждает о том, что они навсегда будут привязаны к Эшгольцу, и душой никогда его не покинут, потому что они не способны разорвать связи и сделать прыжок вперёд, как это сделали те, кто покинул Касталию навсегда. Он признаёт, что они поступили неверно, но им хватило храбрости на этот прыжок, но только ни один из касталийцев не способен на такую храбрость — им не под силу сделать прыжок на новую высоту, отказавшись от старого. Это, возможно, повлияло в последствии на то, что в итоге Кнехт покинул Касталию, оставил все связи, и это не стало неверным шагом, ведь он прыгнул на новую высоту — нашел свою цель и «сбежал», как он сам выразился, ради её достижения. У членов Ордена, привязанных к провинции, такой цели, может и нет, так как все их занятия сводятся к бесконечному перебиранию уже известного, бессмысленному перекладыванию бус. Уже покидая Эшгольц Кнехт вспоминает «отступников», выбравших «мир» и покинувших школы. Он уважительно отзывается об их выборе, потому как считает, что это свободный выбор, действие, прыжок, от которого они, жители Касталии, отказались. С этих вопросов начинается внутренний поиск истины Иозефа Кнехта, ведь в его душе живёт сомнение - имеет ли смысл игра, это просто пустое занятие: «... перед ним вставал старый, мучительный вопрос: была ли эта Игра действительно выше всего, была ли она действительно царицей в духовном царстве? Не была ли она, не смотря ни на что, в конечном счете только игрой? Действительно ли стоила она того, чтобы целиком ей отдаться, служить ей всю жизнь?» - эти вопросы буду занимать Кнехта на протяжение всей его жизни, и часто сомнения его, кажется, будут разрешаться, но он вновь и вновь будет сталкиваться с этим вопросом, и читатель пройдет через эти сомнения вместе с героем. И спор этот, между этическим и эстетическим началом был старым, существовал ещё до Кнехта. Эти его сомнения выражаются в его вальдцельских ученических стихах.
Герои в жизнеописаниях Магистра игры также носят имя «Слуга» - Заклинатель дождя — Кнехт, Исповедник — Иозефус Фамулюс (лат. famulus- «слуга»), Даса — в переводе с санскрита означает «раб», «прислужник». В каждой из своих вымышленных жизней Кнехт видит себя слугой, но он показывает три возможных пути для слуги.
В своём первом жизнеописании — жизнеописании кудесника Слуга использует свои знания для служения народу, оставляя себя на волю людей диких и непросвещённых, является сам носителем знания, ограждает от него других. На примере жизни кудесника Иозеф показывает, что знание без духовности, знание в неумелых руках приносит лишь зло. Племя, в котором жил Слуга верило, что самым действенным способом умиротворить злые силы является убийство кудесника . Так автор напрямую говорит нам — во времена войн, социальных и политических катастроф и бедствий в первую очередь страдает духовная жизнь - люди приносят её в жертву. Об этом же он пишет в письме Вильгельму Гундерту в феврале 1934 года: «Если поддерживать каждый большой крик собственным криком и отвечать ненавистью на всевозможные погромы, затеваемые против евреев и духа, против христианства и человечности, то вряд ли поможешь этим своему народу, для "народа" "великие времена" - это всегда времена ненависти и готовности к войне. Мы, люди духа, не должны принимать в этом участия, мы должны молчать, покуда возможно, далее если впадем за это в немилость, и должны хотя и стоять за свой народ, но не быть рабами его страстей, его жестокостей, его низости, не для того мы существуем на свете», и повторяет свои слова устами Кнехта: «...желаниям людей надо без высокомерия идти навстречу, но нельзя покоряться»16.
Другое жизнеописание — противоположный путь, новая возможность для Слуги. Его индийское жизнеописание рассказывает историю Дасы, урождённого князя, отлученного от престола. За свою жизнь Даса многое узнаёт и многое теряет и, встретив однажды в лесу йога, хочет стать его учеником. Старик показывает Дасе то, как может сложиться его жизнь, если он вернётся в мир и займет своё законное место правителя. Даса понимает, что не способен быть правителем — он отказывается от внешнего мира, от «майя» и уходит в себя, оставаясь в полной изоляции, отрешении от мирской суеты. Этот путь отображает перспективы полного отделения духовности от разума. В чем-то это напоминает полную изоляцию Касталии, которую видел Магистр игры перед тем, как сложить полномочия и оставить свой пост. Однако, Касталия пошла по третьему пути.
Третий возможный путь — путь, описанный в жизнеописании исповедника Иозефуса Фамулюса, пошедшего по стопам своего собрата, исповедника Диона Пугиля. Это путь преемственности, благодаря которому возникла провинция Касталия и, возможно, благодаря ему же она осталась существовать в далёком будущем.
@музыка: металлика
@настроение: вдохновенное
@темы: окололитературное, кусочки бреда, околонаучное
-
-
31.05.2010 в 10:42-
-
31.05.2010 в 13:55ну я всё ща в нормальный вид приведу. Вообще-то это сложная философская работа, да.
-
-
31.05.2010 в 20:56Знаешь, я как-то даже сочувствую нашим всем учителям и преподам. Потому что они читают вот эти наши работы. Это же двинуться можно. То есть, я ничего не могу сказать, это хорошо написано, умно, толково, но - ведь бред же? У тебя не было такой мысли? Ты извини, есличо))))))
Я пока читала, слегка поехала...
-
-
31.05.2010 в 21:52да норм всё. Я уверена, что все преподы заведомо долбанутые, и у них никогда крыша от этого не поедет, потому что они и так в теме....))))